На Украине выполнены задачи Путина. Заодно и сбылся его кошмар

Михаил АФАНАСЬЕВ, директор по стратегиям и аналитике группы компаний "Никколо М"

Последний элитный пакт

Украинская верховная власть треснула под напором раздирающих ее частных и клановых интересов. Что ж, и ситуация привычная, и лица знакомые, одно только и ново (не для всемирной, конечно, истории - для украинской), что происходит это вскоре после революции, победившей во имя национального интереса и демократического правления. Увы! Народ снова меняет гривны на доллары, а эксперты уже оценивают шансы Ю. Тимошенко навязать и выиграть второй этап "оранжевой революции" и шансы В. Ющенко справиться с ролью объединителя многоголосой украинской элиты. Есть два мнения. Мнение первое: зря В. Ющенко тратил свои президентские силы на сохранение единства "оранжевой" команды - реформ нужных не начал, воспитание сына запустил, команду тоже не удержал, - теперь всем ясно, что президент он слабый. Мнение второе: В. Ющенко показал президентскую волю, а может быть, и талант - сначала раздал политические долги, а когда соратники-кредиторы дискредитировали себя и друг друга, всех удалил с поля.

При всей значимости этих размышлений стоит сейчас подумать о другом. А именно о двух моделях постсоветского развития - российской и украинской. Во время майданной эйфории такое сравнение было затруднено иллюзиями и лозунгами. Зато теперь, когда уже ясно, что смена правящих команд на Украине не привела к смене модели правления, самое время с этой моделью разобраться. Прислушаемся, как в Киеве бывшие соратники по майдану позорятся на весь мир, а украинские "бело-голубые" радуются (особенно громко на российских телеканалах), что украинские "оранжевые" тоже обанкротились. Послушаем и положим руку на сердце: ну разве не приятно? Разве возможно в такой момент удержаться от сравнений всеукраинского бардака со всероссийской стабильностью?! Действительно, давайте сравним.

С "вертикалью" и без

В смысле слабости публичных институтов, приватизации власти, системной коррупции Россия и Украина выглядят одинаково плохо, в обеих странах чрезвычайно распространены практики "ухода от государства" и замещения государственных правоотношений неформальными частными "связями". Но дальше начинаются существенные различия.

В России отчуждение от государства компенсируется идеологией сильной верховной власти, которая освящена традицией и популярна как в верхах, так и в низах общества. Речь идет именно о психологической компенсации, поскольку идеология "государевой воли" совсем не заряжена на гражданское участие и политического отчуждения никак не преодолевает. Россияне легко согласились на установление нового абсолютизма взамен на обещание президента В. Путина укрепить государство и обеспечить безопасность. Циклический экономический подъем и меры по наведению порядка подняли волну надежд. Однако "новый курс" удался лишь в части усиления верховной власти. Свертывание политической конкуренции и бюрократическое давление на бизнес не приблизили нас ни к новому качеству государственного управления, ни к новому качеству экономического роста, ни к новому качеству общества с ведущей ролью среднего класса. Набравшая же силу власть вместо утверждения единых правил занялась привычным переделом собственности - в пользу административно-олигархических групп нового призыва.

На Украине не реже, чем в России, повторяют лозунг сильного государства, но здесь он не находит столь дружного отклика в массовом сознании. Понятия "верховная власть" и "держава" для украинцев лишены ясной исторической идентичности и априорной традиционной легитимности. Украинская бюрократия расколота идеологически и культурно, равно как и все украинское общество. Кроме того, Днепропетровск, Харьков и Донецк были крупнейшими индустриальными центрами в СССР с очень влиятельными номенклатурными группами. Неудивительно, что эти номенклатурные группы после отделения Украины не очень-то считались с центральной властью в Киеве, а новые региональные олигархии, вышедшие из пены приватизации, оказались сильнее центральной новоукраинской бюрократии.

На Украине не нашлось сил на воссоздание своей вертикали власти. В результате украинская элита ушла с головой в политику: враждующие олигархи, меняющиеся премьеры и спикеры, влиятельные министры и местные авторитеты имеют собственные политические объединения, а представленные в Верховной раде партии при ближайшем рассмотрении оказываются не очень консолидированными коалициями. Следует подчеркнуть, что и без ожидаемой конституционной реформы украинский кабинет министров формируется парламентским большинством. На деле пакет государственных должностей, распределяемых по результатам многоходового политического торга, еще шире - в него наряду с министерскими входят руководящие посты в президентской администрации, Национальном банке, Генеральной прокуратуре и даже Службе безопасности. Поскольку любое парламентское (пропрезидентское) большинство складывается из жестко конкурирующих групп, средняя продолжительность политической жизни правительственных кабинетов в стране не превышает двух лет.

В общем, на Украине сбылся кошмар Путина: олигархи сидят в правительстве, в парламенте шумят и дерутся, вместо политической стабильности наступает "оранжевая революция". С московской точки зрения это "недоделанное" государство, а страна без "вертикали" не имеет суверенного места в истории. Есть, однако, одно обстоятельство, которое запутывает только что обретенную ясность. Все то время, пока украинская олигархия разгуливалась и тучнела под сенью власти президента Кучмы, Украина, вместо того чтобы загнить, развивалась гораздо быстрее России.

Нечаянная конкурентоспособность

С 2000 г. Украина уверенно опережала по темпам экономического роста все страны СНГ: в среднем за год прирост ВВП превышал 7%, как и ежегодный прирост инвестиций. Инфляция измерялась однозначными цифрами, а обменный курс гривны оставался стабильным. Эти успехи позволили ощутимо повысить доходы населения: погашались задолженности по выплате зарплат и пенсий, росла реальная заработная плата. Хотя главной отраслью украинской экономики оставалась металлургия, лидерами роста стали другие отрасли, ориентированные на внутреннее производство и рынок (строительство, машиностроение, пищевая промышленность, связь, промышленная и бытовая химия, железнодорожный транспорт); бойко наращивали свои активы банки и страховые компании.

Западные наблюдатели заговорили об украинском экономическом чуде. Местные же олигархи и близкие к ним аналитики с гордостью подчеркивали, что украинский рост происходит за счет внутренних финансовых резервов, чем отличается от многих иных "экономических чудес" в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке или Восточной Европе. В правящих кругах Украины сравнивали "наши ФПГ" с японскими промышленно-финансовыми конгломератами: они-де не только обеспечивают экономический подъем, но и охраняют национальный рынок от экспансии иностранных транснациональных корпораций. Как и японцы, украинские олигархи диверсифицируют свои капиталы и создают многоотраслевые корпорации, считая их более защищенными от конъюнктурных колебаний и более конкурентоспособными в глобальном экономическом соревновании.

В 2003 и 2004 гг., когда в России "дело ЮКОСа" и переизбрание В. Путина ознаменовали новый этап возвышения кремлевской власти, наше отставание сделалось еще более явным. В 2003 г. украинский ВВП вырос на 9,3%, а российский - лишь на 7,3%; в "жирном" нефтяном 2004 г. в России экономический рост и вовсе замедлился, показав менее 7%, рост же ВВП Украины ускорился до рекордных 12%. Получается, что не Россия, а Украина исправно выполняла поставленную В. Путиным задачу по удвоению ВВП за десять лет!

Тут самое время вспомнить максиму Фернана Броделя: "Капитализм для своего развития нуждается в нейтралитете, либо слабости, либо даже попустительстве государства". Помимо французской цитаты приведу три украинских аргумента.

Во-первых, украинский олигархический капитализм (не менее российского, надо полагать, грабительский и бандитский) в условиях нестесненного развития обеспечил экономический рост более ощутимый, диверсифицированный и ориентированный на внутренний рынок, чем тот рост, который обеспечивает российский капитализм, испуганный и прирученный государством. Особенно важно и показательно ускорение темпов роста малых и средних предприятий, которые, по данным Европейского банка реконструкции и развития, представлены на Украине в гораздо большем количестве, нежели в других странах СНГ.

Во-вторых, не преувеличивая влияния властей Украины на развитие национальной экономики, следует все же отметить такие государственные меры, как снижение налоговой нагрузки на производителей, облегченный порядок регистрации и налогообложения для малого бизнеса, усовершенствование нормативной базы в сфере банковского надзора, формирование правовой и институциональной базы для выдачи государственных актов на право собственности на землю, принятие законов об ипотеке и ипотечных ценных бумагах. Получается, проводить реформы вполне можно при фрагментированном и не послушном президенту парламенте, несмотря на лоббизм разных ФПГ и даже частую смену правительственных кабинетов.

В-третьих, слабость украинской верховной власти не позволила ей задушить политическую конкуренцию. В результате на Украине ни один олигархический клан, ни одна бюрократическая команда или политическая партия не в состоянии монополизировать государственную власть - хотя и очень стараются. Если "бело-голубой тоталитаризм" и "оранжевый фашизм" были не просто контрпропагандой, а реальными угрозами, то эти угрозы не смогли реализоваться именно из-за конкуренции частно-корпоративных интересов, все более активно играющих и работающих с общественным мнением. Не знаю, устали ли украинцы от политики, но они имеют возможность пробовать и сравнивать разные политические режимы.

Пределы олигархий

Коренной изъян политической жизни в России и на Украине один и тот же - крайняя слабость публичных институтов. В обеих странах частные интересы оккупировали государство - либо через подкуп слабой и продажной власти, либо через использование крутой власти в интересах чиновников и подконтрольных им бизнес-групп. Рано или поздно эти кривые дороги упираются в кризис доверия, охватывающий все общество снизу доверху. В ситуации институционального дефицита верховники не столько правят, сколько захватывают и удерживают власть, действуя по принципу "Победитель получает все". Неудивительно, что периодическая смена главного должностного лица, обычная и обязательная для стран с развитой публичной сферой, для олигархий всегда критична, ибо чревата очередным переделом власти-собственности без определенных границ и с неясными последствиями. Даже авторитарный режим с сильной вертикалью власти, слабой оппозицией и широкими возможностями для проведения операции "Преемник" не гарантирован от раскола и жесткой "внутривидовой" борьбы за выживание.

Впрочем, абсолютизм с крепкой вертикалью - это не украинский случай. Решение не имевшего шансов на переизбрание Л. Кучмы передать власть "донецкому клану" носило характер явно вынужденный и вовсе не окончательный - уходящий президент до последнего не оставлял попыток продавить конституционную реформу. В итоге Верховная рада оформила реформу, но лишь тогда, когда Кучма уже не мог ею воспользоваться. Перспектива абсолютного доминирования донецкой олигархической группы не устраивала слишком многих, даже в распадавшейся на глазах пропрезидентской коалиции "донецких" опасались не меньше, чем "оранжевых". Сам В. Ющенко не вызывал абсолютного отторжения ни у высшей бюрократии, ни у крупного капитала. Куда больше боялись Ю.Тимошенко, которая еще в кабинетах П. Лазаренко и того же В. Ющенко показала сокрушительную силу своего таланта. Боялись не зря.

После победы у "оранжевых" было три пути. Первый путь: "равноудаление олигархов, единые правила игры, диктатура закона" (совпадение в лозунгах не случайно - проблемы-то общие). Путь второй - пакт элит, то есть примирение победителей и проигравших под патронатом нового лидера без радикальной ломки самой олигархической модели правления. Путь третий - широкомасштабный передел собственности в пользу победителей и их спонсоров. Если В. Ющенко и хотел пойти по первому пути, то у него на это не хватило сил. Второй путь, кажется, даже не рассматривался. А зря, поскольку он гораздо лучше большого олигархического передела - лучше не только для опальных олигархов, но и для бизнеса, инвестиционного климата, национального хозяйства в целом. Третий же путь "имени Тимошенко, Порошенко, Третьякова", как и предупреждали многие эксперты, свалил украинскую экономику в штопор и дискредитировал "национально-демократическую" власть.

Констатируя кризис нового украинского режима, следует сделать несколько важных уточнений. Во-первых, хотя кризис переживает "оранжевая демократия", причины его коренятся все-таки в "оранжевой олигархии", то есть по-новому перекрашенной, но по сути прежней модели правления. Во-вторых, "оранжевая олигархия" столкнулась с достаточно мощными ограничителями (коррупционных скандалов в украинском истеблишменте всегда было много, но именно в контексте ожиданий и обещаний национального возрождения они вызвали беспрецедентную отставку едва ли не всех руководителей исполнительной власти), а стало быть, "оранжевая демократия" сегодня не совсем уж фиктивная. В-третьих, если "оранжевый передел" (как и всякий олигархический передел под антиолигархическими лозунгами) - дело дрянное и позорное, то отказ от него отраден уже сам по себе, к тому же отставка передельщиков дает возможность перейти к позитивной повестке. Программа-минимум - это пакт элит, к чему президента В. Ющенко подталкивает не только здравый смысл, но и необходимость формирования нового парламентского большинства. Программа-максимум состоит в последовательной институционализации общественного доверия, поскольку только дееспособные публичные институты служат надежной основой для устойчивого национального развития.